Наконец, мы пришли к дому-музею. Вокруг царила чистота и безлюдье, не считая инета, который протирал тряпочкой мемориальную доску на фасаде дома между двух низко посаженных окон. Он же оказался экскурсоводом и рассказал нам о жизни маленького Марка. Мы возложили к памятной доске принесенные цветы и засобирались в обратный путь, когда инет вынес пять сувенирных медалей.
На аверсе был отчеканен профиль генетика, а на реверсе – то ли девиз, то ли изречение, то ли цитата:
Populus nesciunt quid faciunt
К чему эти слова, я не понял, но, взглянув на выражение лица учителя, не стал ни о чём расспрашивать.
Дорога к дому, не секрет, всегда короче, а за разговорами, тем более. Мален-Дален вернул лицу нормальный вид и обратился к нам:
– А теперь я вас спрошу. Кто из присутствующих видел свой натюрель?
Мы в недоумении переглянулись. Шутка преподавателя была на грани фола и уж точно за гранью допустимой откровенности в общественных местах. Всё равно, что обсуждать запах изо рта.
Я неуверенно заговорил:
– Не знаю, учитель, стоит ли… Не припомню случая, чтобы пришлось, тем более, захотелось воспользоваться «Перугеном ISBN 0», как известно, возвращающим растительность к первоначальному виду с учётом возрастных изменений организма.
Правда, случались в моей жизни несколько эпизодов, когда в силу обстоятельств до ближайшей симотеки пять пар лаптей сносишь. На такой облом в моём кармане всегда лежит спасительная шапочка, а что под ней на голове вырастает – не знаю и знать не хочу.
Такого правила придерживается подавляющее большинство современных людей, и я считаю это оправданным. Рациональнее управлять процессом, чем пускать его на самотёк и сокрушаться плачевным результатом.
– Но укладку волос, например, можно сделать вручную, – возразил Мален-Дален.
– Это ж где?
– В парикмахерских. Они ещё существуют.
– Не знал… Но тогда всё гораздо хуже: полностью зависишь от чужой воли.
– А вы, молодой человек, значит, людям не доверяете?
– За небольшим исключением, нет!
– Вы излишне самоуверенны.
– Я уверен… В себе уверен.
*****
Вдруг запахло палёным. Это старший по пещере выдернул из костра головешку и поднёс её к самому моему лицу. От этого щетина начала дымиться, чернеть и скручиваться в крохотные крючочки. Не думаю, чтобы мне намеренно хотели причинить боль, скорее пещерный житель даже не замечал, что прижигает мне щёки. Просто у него были свои, трудные для понимания, цели и варварские методы их достижения.
Я, как цивилизованный человек, страдал молча.
*****
Теоретически подкованный стараниями Малена-Далена, я на практике продолжал эксперименты с шевелюрой. Развлечения тоже теперь носили интеллектуальный характер. Из любимого: прихожу в симотеку в нарочито хулиганском одеянии и, на контрасте, начинаю гонять персонал по замысловатым названиям образов из редких коллекций за последние десять лет. Персонал одновременно и в ужасе, и в восхищении. А я щеголяю знаниями нюансов завитых локонов, словно, сомелье оттенками вкусов дорогого вина.
Причина угадывается легко. Всё ради того, чтобы поймать одобрительный взгляд, однажды мелькнувший из-под полуопущенных ресниц девочки за партой у окна. Ради этого взгляда я готов был уничтожать весь перуген на полках симотек, впадать из крайности в крайность, нащупывать края дозволенного диапазона, за пределами которого сквозь поджатые губки-вишенки слышалось недоуменное «фи».
Для достижения результата мы склонны идти сложными путями, не жалея собственных сил, терзая нервы окружающих. А решение, зачастую, вот оно – простое, изящное, незаслуженно отброшенное «замыленным» глазом, как заранее бесперспективное. Остаётся только удивляться собственной слепоте и долготерпению заинтересованных лиц. Не беспредельному, однако.
На пороге замаячило окончание школы. За итоговые оценки в дипломе я не волновался. Учёба всегда давалась мне легко, может потому, что сам испытывал к ней интерес. Взаимностью отвечали все предметы, за исключением, разве что изобразительного искусства. Как ни бился со мною наш Мален-Дален, всё в пустую. Но и от него я надеялся получить приличную оценку. Авансом, так сказать.
Меня больше беспокоило, пойдёт ли девочка, девушка со мною на выпускной бал.
– Я с самовлюблёнными нарциссами по балам не хожу.
– Это я?..
– Но не я же любуюсь в оконных стёклах карнавальным шествием на своей голове.
Я был пристыжен и подавлен открывшейся глубиной непонимания благородных целей, причины титанических усилий двух лет взрослого плавания. Обида жгла моё сердце и готова была вылиться в ответных словах.
Но… Но зачем мне терять девушку? Она просто ошибалась, а захотела бы отшить, нашла бы выражения не из романтических книжек.
– Карнавал? Ты права! Вот не думал, что факультатив у Малена-Далена будет так оценён.
– Так ты в серьёз увлёкся чейнерством… Вот оно как…
– Не только им.
– А…
– А ещё узнаешь на балу. Пойдём вместе?
Она взяла меня под руку, чем нечасто баловала. В ближайшем стекле витрины мы неплохо смотрелись вместе: молодые, статные, уверенные в нашем настоящем, ещё больше в своём будущем.
– Но сначала я поведу тебя в симотеку. Поверь, «канадка» – это твоё.
*****
Действительно, за два последних года факультативные занятия прочно обосновались в моей жизни, и под самый выпуск заметно изменилась направленность рассматриваемых вопросов, тем более, что вопросы теперь задавали больше мы, трое оставшихся из первоначального состава факультатива, твердо решивших связать своё будущее с профессией чейнеров. Учитель поддерживал наше желание и каждому давал персональные рекомендации по выбору специальности при поступлении на Высшие курсы чейн-мастерства.
По его мнению, мои шансы поступить будут максимально высокими, если подать заявление и представить конкурсный эскиз на специальность конструирования. Я нехотя соглашался, видя себя готовым интегратором всех четырёх составляющих профессии чейнер. Но статистика была против моего видения – вступительные тесты выявляли таких вундеркиндов считанные единицы – и подготовленный эскиз поддерживал статистику, а не меня.
– Как бы мне вообще не пролететь мимо с моими художественными способностями. Курица лапой рисует лучше, – сокрушался я.
– Возможно, курица рисует лучше, но у неё нет воображения, а у вас есть. Используйте максимально свои главные козыри, и всё сложится. Но лгать не буду: шансы пятьдесят на пятьдесят.
Учитель – приверженец взвешенных решений, но и труса не призывал праздновать. Он продолжил говорить:
– Вам следует учесть тот факт, что Высшие курсы чейн-мастерства с момента своего открытия никогда не жаловались на недостаток претендентов на получение заветного диплома и значка в виде серебряных ножниц. Только слишком неординарные требования предъявляются к соискателям. Например, в период становления профессии конкурентное преимущество имели либо генетики, в свободное время с фанатизмом сооружавшие вавилоны на головах друзей и родственников, либо дальновидные парикмахеры-стилисты, читавшие по ночам учебники по генной инженерии. В дальнейшем, акценты менялись, и произошла дифференциация по специальностям.
Вплоть до сегодняшнего времени популярность подобных учебных заведений только возрастает. Молодёжь валом валит на вступительные экзамены с эскизами своих безумств в трясущихся руках, находясь в плену представлений о праздной жизни и баснословных заработках чейнеров.
Надеюсь время, потраченное вами на внеклассные занятия, не ставит во главу угла именно такие представления о работе чейнером.
Я отвечал, что, конечно же, нет. Хотя вопрос о материальной стороне профессии не последний. И припомнил презентацию в симотеке.
– Основания к этому имеются, безусловно, но везёт далеко не всем. Хороших, крепких чейнеров очень мало, гениальных – единицы. У тех и у других степень одарённости лишь потенциал без гарантии финансовой обратной связи. Добиться же признания у «стригущихся» масс на практике означает пройти редакционный фильтр эстетеррских фирм. Это вещь для многих целевая и редкая, удовлетворяющая весь круг запросов и ожиданий творческой личности. Иными словами, хочется и творить, и сытно кушать.
Вот чейнеры и стараются соответствовать, завивают «нетленные» двойные спирали на предмет современных причесонов, вариаций на тему классики или копий с шевелюр популярных исторических личностей: актрис и актёров, политических деятелей, мифических персонажей и тому подобное. Весь этот материал в виде километровых текст-цепочек, исходя из собственных представлениях о рыночной востребованности продукта, оценивают эстетеры, тоннами разливая в стеклотару авторский перуген.
